Смертоносный гость на Бейкер-стрит
Т.Р.Риболт и Т.Г.Ваддель
Материал подготовил Э.Г.Раков
Возвратившись со станции Чизлхерст и с главного почтамта Лондона, я открыл дверь в нашу гостиную на Бейкер-стрит, 221Б и застал моего уважаемого друга у камина с номером «Таймс» на коленях и многочисленными вырезками из криминальной хроники на полу рядом с креслом. Он был поглощен своим занятием и лишь мельком бросил на меня взгляд. – У вас, я вижу, праздничный подарок Ватсон. Мне можно развернуть ваш пакет или сначала сказать, что в нем и кому предназначено? – Простите, Холмс, – ответил я. – Поскольку пакет обернут в обычную коричневую бумагу, тщательно перевязан шпагатом и не имеет никаких особенных почтовых пометок, уверен, что вы должны развернуть его, чтобы узнать о содержимом. – Вздор, Ватсон. Пустяковая задача, это должно быть совершенно понятно и вам, и всем прочим. Вы же видели, что мне часто хватает самых простых наблюдений, чтобы установить важные факты. Надо только уметь правильно рассуждать, дорогой друг. – Так-так, ладно, – сказал я, слегка раздраженно принимая его вызов. – Что же в этом пакете и для кого? Он наклонился вперед в кресле, взял у меня пакет и покачал его на кончиках своих тонких пальцев. – Сказать, для кого, – просто. Вы ведь предполагали, что я должен буду вскрыть пакет, чтобы исследовать содержимое, но сделать это вы вряд ли позволили, если бы он предназначался для другого. Кроме того, вы вошли сюда с такой лукавой улыбкой на лице, будто хотели поделиться секретом или преподнести сюрприз. – Ну что ж, ну хорошо, – я начал слегка запинаться. – Полагаю, это было довольно просто, но вы определенно не можете знать, что находится внутри пакета. – Можно продолжить? – спросил он с улыбкой. – Вспоминая о своем пребывании в Индии, вы не раз говорили о прекрасных керамических и фарфоровых изделиях, которые лепят и продают в деревнях возле истока реки Бхима. Деревни эти – неподалеку от Бомбея, а я заметил почтовый штемпель Бомбея, что в Британской Индии. Прежде чем вы ворвались в комнату, – сказал он, показав подбородком на дверь позади меня, – я слышал шаги миссис Хадсон, медленно поднимавшейся по лестнице. Потом был звук открывшейся на улицу двери, а затем – ваши грохочущие шаги по лестнице. На одиннадцатой ступеньке и вы, и миссис Хадсон остановились. Вскоре миссис Хадсон сердито заспешила вниз, а вы бросились сюда. Что я мог подумать обо всем этом? Я начал было отвечать, но он продолжал, заторопившись после взгляда на свои часы: – Поскольку сейчас – время чаепития, полагаю, что миссис Хадсон собиралась приготовить чайный поднос. Вы остановили ее и попросили сойти вниз. Именно после этого ее тихие и медленные шаги наверх сменились громкими и сердитыми вниз. Это мне приходилось слышать не так уж редко, так что ее настроение нетрудно угадать. Вы, как и я, любите чаевничать. Так что вы должны были попросить ее заново заварить чай. Учтя все, что случилось, я понял, что вы получили из Индии новый чайный набор. Полагаю, здесь чайник и пара чашек – по одной для каждого из нас. Не уверен, что там фарфор лучше нашего, британского, и, поскольку посылка все же прибыла из Индии, можно ожидать в ней какую-нибудь керамику экзотической формы. Глина из этой области Индии славится тем... – Хватит, Холмс, хватит, – перебил я. – Поистине, труднейшее дело – преподносить вам сюрприз, если вы заранее знаете, каков он. Ваши дедуктивные способности порой просто раздражают. – Чепуха, Ватсон. Миссис Хадсон вот-вот подойдет, чтобы забрать чашки на кухню, – сказал Шерлок Холмс, беря в руки ножницы. Он разрезал шпагат, развернул бумагу, открыл коробку и достал тщательно упакованный, оригинально расписанный красно-белый чайник и две чашки в том же стиле. Миссис Хадсон решительно постучала в дверь и вошла в гостиную. – Где эти новые чашки, которые надо наполнить? Не хватает того, что мистер Холмс убегает в любое время дня и ночи, не считаясь с распорядком дня, так теперь вы еще просите меня готовить чай по нескольку раз подряд. – Миссис Хадсон, – сказал Холмс, – я верю, что китайский чай, купленный у нового продавца за углом, и несколько долек лимона, который вы на днях нашли на рынке, позволят вам приготовить прекрасный напиток и в новом чайнике. – Он действительно выглядит неплохо, – ответила она, беря в руки чайник. – Но сегодня вы, надеюсь, больше не будете менять чайную посуду? Когда миссис Хадсон вышла из комнаты, Холмс и я стали прислушиваться: по тому, как она медленно спускалась по лестнице, стало понятно, что ее недовольство постепенно проходило. Комнату наполнил пикантный аромат. В камине за спиной Холмса я заметил вокруг горящих поленьев тонкие изогнутые красноватые веточки с мелкими темно-зелеными листочками. Несколько таких же чуть дымящихся веточек виднелось в металлической чаше на противоположной от камина стороне комнаты. – Зачем здесь эти ветки, Холмс? – спросил я. Холмс бросил взгляд через плечо. – А, Ватсон... Чувствуете, какой сильный запах издают эти веточки при нагревании? Вы же знаете, что в нашей любимой квартире 221Б поселились маленькие пришельцы. Я бы не возражал разделить с ними кров, но миссис Хадсон непременно хочет их отсюда выгнать. И кажется, наш бывший недруг Хейлброн О’Мелли поменял свою профессию и за время отсидки в Вултонской тюрьме стал химиком. У него и приобрел этот веничек мой брат Майкрофт. Похоже, О’Мелли насобирал его где-то на континенте и привез в Лондон. Он рекомендовал его Майкрофту от расстройства желудка, а мне – от докучливых насекомых. Это растение – Thymus vulgaris, и в свое время я исследовал компоненты, которые придают ему запах. Холмс быстро начеркал что-то в своем лабораторном журнале и бросил его мне. На открытой странице я увидел формулу:
– Подумать только, Холмс, – произнес я задумчиво. – Мы находимся в самом центре мира. Пути всей Британской империи ведут в наш великий город. Здесь, в Лондоне, в нашей скромной квартире на 221Б у нас чашки из Индии, чай из Китая, – я начал запинаться, почувствовав сильный неприятный запах, – и целебные листья с континента. При моем упоминании европейского континента Холмс тоже вспомнил о предстоящем мне путешествии. Я собирался совершить шестинедельную экскурсию, чтобы немного посмотреть мир и узнать о медицинских новинках в Париже, Цюрихе, Берлине и Гейдельберге. – Несомненно, что предвкушение путешествия на континент вызывает у вас приступ неудержимого нью-йоркского веселья. Мне самому, однако, трудно проникнуться вашим энтузиазмом. – Вам бы... – начал я, но он поднял руку. – Как раз сейчас преступники оживились и не теряют времени. Мне не дает покоя интересный случай, которым я займусь в ближайшие недели. Похоже, что банкир Стивенсон подозревает свою жену и помощника в попытке отравить его. Улики, однако, слишком неубедительны, и он, возможно, обратится ко мне, чтобы обличить эту пару. Так что мне придется этим заняться, причем без вас и вашей помощи. Миссис Хадсон внесла поднос со свежим горячим чаем. Она поставила поднос на стол, но тут я взглянул на часы и вскочил на ноги. – Я заказал двуколку, чтобы доехать до вокзала. Она наверняка уже дожидается перед дверями! – А я должна держать ваш чай горячим целых шесть недель, дожидаясь вашего возвращения? – спросила миссис Хадсон, глядя на меня с укоризной. – Ваша суетливость очень похожа на то, что проделывает мистер Холмс. Никакого порядка в нашем доме. Но здесь выступил Холмс. – Чай буду пить я, миссис Хадсон. Я выпью чашку, налитую для Ватсона: нельзя же выливать такой чай. – Вот-вот, – произнесла миссис Хадсон. Я схватил стоявшие в спальне чемоданы и задержался в дверях. – Покидаю вас, Холмс, и вас, миссис Хадсон. Забравшись в ожидавший меня кеб, я назвал вознице адрес: «Вокзал Паддингтон». Колеса загрохотали по булыжной мостовой. Над нашим великим городом сияло необычайно чистое небо. Но мои мысли были уже далеко, и я начал мечтать о небесной голубизне над заснеженными белыми вершинами швейцарских гор... Шестью неделями позже, когда я нетерпеливо выглядывал из окна поезда, прибывавшего на Паддингтонский вокзал, серый и какой-то угрожающий туман покрывал все вокруг. Меня ошеломило появление в рассеянном свете миссис Хадсон и сержанта Фелпса, которые стояли в тусклом кружке света газового фонаря на платформе. Как только поезд наконец остановился, я схватил свой багаж и вышел из вагона. Миссис Хадсон подбежала ко мне. – Благодарение Богу, вы приехали, сэр. Я знала, что вы прибудете сегодня, но неизвестно, каким поездом. Вы получили мою телеграмму? – Боюсь, что мой маршрут изменился после того, как я прибыл в Цюрих,– сказал я. – Я и не знала, что делать, доктор, – продолжала миссис Хадсон, чуть не задыхаясь от спешки. – Он ведь такой упрямый. Не желал видеть доктора. Не хотел ехать в клинику. Говорил, что должен увидеть вас. В конце концов я обратилась в Скотланд-Ярд. Я подумала, что кто-то из ужасных преступников, за которыми он всегда гонялся, поменялся с ним ролями. А когда он узнал, что его дело поручено Лестрейду, он стал белее привидения. Он сказал, что в Скотланд-Ярде больше круглых дураков, чем в любой больнице. Вы же знаете, каков он. Взяв за плечи, я повернул ее к себе. – Миссис Хадсон, вы хотите сказать, что с Холмсом что-то случилось? – Именно так, – ответила она. – Что? – закричал я. – Что с ним? – Он умирает, сэр. Я посмотрел на окружающий нас туман и неожиданно потерял ориентировку. Рассеянный свет газового светильника, казалось, лился со всех сторон. Чувство расстояния пропало. Повернувшись в одну и другую сторону, я никак не мог понять, куда идти. Сержант Фелпс сделал шаг ко мне и миссис Хадсон. – Сюда, доктор. Я договорился с возницей. Нельзя терять ни минуты. Я слушал стук копыт лошади, везущей наш кеб по наполненному туманом городу. Понимая, что означала бы для Скотланд-Ярда, для Лондона и для всей Британской империи потеря Великого детектива-советника, я все же не верил в такую возможность. Одна, и только одна мысль переполняла меня: я нужен Холмсу. – Итак, миссис Хадсон, – произнес я, пытаясь успокоить самого себя, – мне нужны факты о болезни, одолевшей Шерлока Холмса. Она кивнула. – Прошу изложить их ясно и коротко, – попросил я, вспоминая манеру самого Холмса. Она сложила руки и опустила взгляд. – Было так. В течение недели после вашего отъезда все шло как обычно. Он только убегал в любое время дня и ночи из квартиры, гоняясь за преступниками. Потом он стал жаловаться мне на мои блюда, говоря, что я подала ему испорченный бифштекс. Желудок у него болел все сильнее. Я бы не стала говорить этого никому, кроме врача, но сначала у него было расстройство желудка, потом затруднения... – пробормотала она почти шепотом. – Так, слушаю вас, миссис Хадсон, что потом? – Потом я все время видела, что он прижимает руки к животу. Он ел все меньше и меньше, пока не перестал совсем принимать пищу. Я пробовала давать ему сухарики и готовить питательный бульон. Но единственная вещь, от которой он не отказывался, – это чай с сахаром и лимоном. Я старалась как только могла и постоянно подкладывала эти смешные веточки в камин, а пару тлеющих веточек ставила в металлическую чашу, чтобы избавиться от клещей. Он переставил чашу к своей кровати. Он не из тех, кто жалуется, но я слышала стоны почти всю ночь. Это ужасно. У него сначала болел живот. Потом боли перешли на ноги, на руки и на плечи. Теперь он лежит в кровати и настолько ослаб, что не может подняться и вряд ли способен сегодня думать о своих расследованиях. Когда наконец мы остановились у двери дома 221Б по Бейкер-стрит, я выпрыгнул из повозки, ринулся наверх и ворвался в квартиру. Гостиную освещали только отблески камина. Ужасный запах тухлых яиц наполнял квартиру, но мне было недосуг определить его источник. Я шагнул в спальню Холмса и увидел его высокую фигуру, вытянувшуюся в кровати. Его изможденное лицо было мертвенно-бледным, а его руки напоминали кости скелета. – Я должен устроить вам нагоняй, Холмс, – сказал я. Он слабо кивнул, и я приступил к осмотру. Я поднял его верхнюю губу и увидел темную линию вокруг рта у края десен. Я вытянул его правую руку прямо, и кисть руки безвольно упала. Пальцы дрожали от напряжения, но он был не в силах поднять кисть. Неожиданно послышался голос сержанта Фелпса. – Послушай, а ты что здесь делаешь? Отведя глаза от Холмса, я увидел в гостиной кроме миссис Хадсон и сержанта Фелпса оборванного нечесаного малого. Подросток шагнул из тени у стола, на котором Холмс хранил свои реагенты и химическую посуду. Он тащил большую бутыль, наполненную темной жидкостью с клубящимся в ней черным осадком. Сержант Фелпс направил ему лампу прямо в лицо, и глаза юного незнакомца расширились. Неухоженный малый пробормотал: – Так он велел сделать. Мистер Холмс прошептал распоряжение, а я только исполняю сказанное им. – Этот уличный оборванец крутился здесь вокруг, – сказала миссис Хадсон. – Я прогнала его, так он опять вернулся. – Это один из нарушителей с Бейкер-стрит, – сказал я сержанту. – В особых случаях Холмс использует этих пострелов по всему городу как глаза и уши. – Что ты тут делал, малыш? – спросил сержант. – Примерно полчаса кипятил уксус в красно-белом чайнике. Потом вылил варево в эту смешную стеклянную штуку. Он сказал смешать дрянь, которую называл сульфидом железа, с этим жидким. – Мальчик указал на бутылку с надписью «Acidum Hydrochloricum». – Получился вонючий газ. Я нацепил на горлышко бутыли резинку , – он показал на шланг, – и конец сунул в смешную стеклянную банку с уксусом. Из того конца резинки пошли пузыри, и все в банке стало черным, как ночь. Трясущимися пальцами Холмс махнул мне перед своим лицом и, когда я наклонился, прошептал на ухо. Я резко поднялся. – Сержант, – произнес я, – дело раскрыто.
* * * Для разгадки необходимо прежде всего ответить на три вопроса: Что стало причиной болезни Холмса? Кто виновен в болезни Холмса? В чем смысл химической пробы, проведенной мальчиком?
Продолжение
|